Казалось бы, в «Антихристе» есть немало тому подтверждений - ведь даже название Antichrist написано с употреблением последней буквы t в качестве символического знака, определяющего женский пол: ♀, что интерпретируется как «ручное зеркальце богини». И практически вся вторая половина повествования проникнута мизогинией (часть 3 «Отчаяние» вообще имеет подзаголовок «Гиноцид», то есть подразумевается истребление женщин), а главная героиня, некогда пытавшаяся исследовать в неоконченной диссертации массовые убийства женщин мужчинами в прошлые века, превращается в сущее исчадие ада, в Сатану в человеческом облике, конкретно - в женском. Но ещё до этого прозвучала знаменательная фраза: «Природа - царство Сатаны», что в корне противоречит высказыванию Прохожего в «Зеркале», любимом фильме Андрея Тарковского для Ларса фон Триера, увиденном им в юности: «Это оттого, что мы природе, что в нас, не верим».
Однако в первой половине «Антихриста», которая построена в большей степени на снах и видениях, а также запечатлена вполне в изобразительной манере Тарковского окружающая природа в некой лесной местности, называемой Эдемом, очевиднее проглядывает перекличка не только с «Зеркалом», но и со «Сталкером». Ведь там длительное по времени перемещение в физическом пространстве необходимо для того, чтобы люди, желающие войти в Волшебную комнату и осуществить какие-то собственные мечты и чаяния, действительно отбросили все сомнения и тревоги, были внутренне подготовлены к восприятию даже неожиданного исполнения скрытых глубоко в подсознании маний и фобий. И кто-то вообще побоится переступать порог, чтобы не получить, как в «Солярисе», пугающую материализацию своих подспудных комплексов.

«Фрейд умер» - сказано в «Антихристе». Для героя-психоаналитика это равнозначно известной формулировке Ницше: «Бог умер». Но он изо всех сил продолжает цепляться за методы собственной профессии, стремясь во что бы то ни стало вывести из состояния крайней депрессии свою жену, считающую себя виновной в случайной смерти маленького сына. А по ходу развития событий выясняется, что это не лишено оснований. И её прорывающийся откуда-то из бездны тёмного природного начала жестокий и членовредительский протест против всего мужского, как и беспощадное избавление от того, что изначально присуще женщине, поистине становится дьявольским. В тихом и идиллическом уголке под названием Эдем пробуждаются у героини самые низменные инстинкты, и она оказывается всего лишь марионеткой в руках неведомого Хаоса, который правит миром, согласно заявлению об этом вдруг заговорившей лисы в лесу.
Как и в «Белой ленте» Михаэля Ханеке, которая, в отличие от картины Ларса фон Триера, была принята на том же Каннском фестивале с немалым успехом и заслуженно получила главный приз, речь идёт о мучительно осознаваемом «первобытном грехе», который довлеет над человечеством со времён Адама и Евы, изгнанных из рая по причине того, что поддались искушению Сатаны. Только в «Антихристе» этот мотив доведён до натуралистического предела, шокирующего и наносящего душевное увечье в более грубой форме, нежели это было сделано Ханеке, можно сказать, с изощрённым тактом и горькой иронией.
Право же, шестиминутный чёрно-белый пролог, как и финальные кадры фильма фон Триера, сопровождённые арией Альмирены из оперы «Ринальдо» Георга Фридриха Генделя, которая была создана на основе эпической поэмы «Освобождённый Иерусалим» Торквато Тассо, куда сильнее и эмоциональнее поражают душу: «Дай мне оплакать грустную долю и о свободе тяжко вздыхать».