Это особенно проявилось в религиозной притче, чьё название - первое слово из молитвы на латыни: "Magnificat anima mea Dominum", что означает: "Величит душа моя Господа". Повествование распадается на несколько линий: юную девушку отправляют в монастырь; богатый аристократ ожидает собственную смерть; один из его внебрачных сыновей станет наследником, но больше хочет получить какой-то знак от отца после ухода на тот свет; одна из любовниц короля надеется родить мальчика; молодая пара должна сочетаться браком; палач после смерти сына находит себе нового помощника; мужчина, которому предстоит быть их жертвой, рассчитывает доказать свою невиновность; монах странствует по монастырям, записывая тех, кто умер за последний год... И всё это происходит во время Страстной недели в X веке в Тоскане.
Возможно, автор излишне грешит закадровым комментарием, но с другой стороны, масса сообщаемых подробностей об обычаях и ритуалах весьма отдалённой эпохи придаёт данной картине исчерпывающую историческую полноту. А финал не может не тронуть неизбывным человеческим упованием на то, что есть жизнь после смерти, и где-то существует Бог. Между прочим, зачатки этой темы присутствовали в последней трети очень неровной, порою вульгарно-ёрнической ранней ленты Пупи Авати - "Мазурка барона, святой и фигового дерева", где отъявленный богохульник и циник неожиданно проникался возвышенно-духовным пафосом, приняв шлюху за святую, способную исцелить любого, кто вознесёт молитву у древнего фигового дерева.
