А сегодня, на 36-й день после кончины Марлена Хуциева, я долго и весьма интересно разговаривал с ним во сне, когда Хуциев пришёл на занятия к моим студентам в ИСИ. Конечно, рассуждали много о кино. Но в перерыве между лекциями Марлен Мартынович сказал мне, что хотел бы всё-таки говорить о вечном и о смерти. И доверительно сообщил, что со страхом ждёт нынешнего лета. Я пробовал возразить: "У Вас же в фильмах почти всегда - лето или весна. Вот и в ленте "Мне двадцать лет" есть замечательный момент, когда главный герой произносит фразу: "Надоела зима со страшной силой" - и сразу же мы слышим, как за окном начинают таять сосульки, а потом капель превращается в весенние потоки...".
Но Хуциев не успел ничего ответить, поскольку я проснулся. И подумал сейчас о том, что мы попытались в нашей ленте "...и будет дочь" передать в какой-то мере именно хуциевский дух в видах зимней Москвы. А снимать июльский дождь на Петровке вместо декабрьского снега на Яузском бульваре было бы слепым подражанием.
